7. Польская армия
Aрмия генерала Андерса
Мы добрались до города Гузар на территории Узбекской ССР. Там погибло много людей в результате вспышки тифа, случившейся ранее. К счастью для нас, 
эпидемия закончилась к тому моменту, когда мы оказались в городе.
Мы все трое вступили в армию: отец – в качестве офицера запаса, брат – в качестве курсанта офицерской школы, а я – как волонтер польской Вспомогательной женской службы, хоть официально и была еще слишком молода для этого. Мы должны были зарегистрироваться в штабе армии, где я какое-то время выполняла обязанности связной. В небольшом городке для нас были установлены палатки.
Несмотря на то, что сезон дождей заканчивался, земля все еще была сырой. Поэтому мы окопали траншеями наш палаточный лагерь и каждое спальное место, чтобы защититься от воды. Иногда мы спали прямо на земле, подстелив шинели. Вскоре после нашего приезда Януш уехал в неизвестном направлении, а отец находился в лагере на другом берегу реки.
Наше положение изменилось, хотя мы по-прежнему находились на советской территории. Мы были счастливы, хоть и постоянно 
голодны. Мы начали объединяться. Моя лучшая подруга, тоже Данута, стала нашим лидером. Она была постарше и энергичнее меня. Ее сестра Метя (уменьшительное от Мечислава) шла на поправку после тифа, и мы часто навещали ее в госпитале, который был устроен в здании мечети. Их мама тоже была с нами. Позже мы узнали, что отец девочек был казнен советской армией в Катыни вместе со многими другими офицерами.
Наступила Пасха. Впервые за много месяцев мы смогли принять участие в мессе, которую отслужил военный капеллан. Нам всем дали по яйцу и печенью, но голод не исчез.
После окончания сезона дождей стало очень жарко. Наш лагерь был передислоцирован в более крупный лагерь в нескольких километрах от города. Там для нас уже были подготовлены палатки. Нам выдали обмундирование, но не оружие. По ночам мы по очереди несли караул, сменяя друг друга каждые три часа, и спали на бетонных нарах на сторожевом посту, когда заканчивалось дежурство.
Мы постоянно боялись, что киргизы могут напасть на нас в темное время суток, однако, с наступлением дня оказывалось, что мы были одни, за исключением ползающих среди камней скорпионов.
Военная форма доставляла нам неудобство, потому что была очень плотной и не пропускала воздух. В ней было жарко. Из-за изнуряющей жары подъем был в 4 утра, а заканчивали мы работу к 10 утра. Каждый день с полудня до 4 – 5 часов пополудни жизнь останавливалась. У нашей группы, помимо обычной строевой подготовки, проходили лекции по гигиене. Мы слушали сержанта из мужского лагеря, который рассказывал об основах гигиены, анатомии и физиологии.
Мы сидели прямо на земле и при этом ничего не записывали, потому что у нас не было ни бумаги, ни ручек. Нас сменяла группа, которая обучалась тому, как развлекать солдат при помощи представлений, танцев и песен, а за ними шла группа, изучавшая создание, организацию и управление военным лагерем.
Справа от нашего лагеря с гор текла небольшая река. В это время года она была не очень широкой и глубокой, но приносила много бурого ила. Нам приходилось в ней стирать и мыть посуду, но, что еще хуже, использовать воду из нее для приготовления еды. Каждое утро мы кипятили воду для завтрака в котле размером с небольшую ванну. По внешнему виду эта жидкость напоминала какао или горячий шоколад. Для того чтобы придать ей вкус воды, мы должны были проявлять осторожность и не перемешивать ее, чтобы ил оставался на дне.
Мы добавляли в эту воду рис, но настолько мало, что можно было пересчитать все зернышки. Этот же котел мы использовали для варки супа. Продовольственные пайки по-прежнему были скудными. Шесть девушек-волонтеров, живших в одной палатке, делили между собой небольшое количество хлеба и баночку джема, которая была не намного больше спичечного коробка. Но после долгого времени, проведенного в Сибири вообще без сладкого, даже такое крошечное количество казалось нам восхитительным. Иногда нам давали половинку сардины, но мы все равно оставались голодны. Консервы, отложенные на черный день, взрывались из-за жары!
В мужском лагере на другом берегу реки часто выдавался дополнительный паек. В этом случае отец давал мне немного кофе или красного вина. Я нередко отдавала это Мете и маме Дануты. Она страдала от острой диареи. Мама двух других девушек-волонтеров тоже болела. Она была гражданской, но, поскольку других членов семьи у нее не было, в качестве исключения ей разрешили остаться неподалеку от лагеря. Она лежала в тени дерева на другом берегу реки. Ее дочери-двойняшки приходили ухаживать за ней и приносили поесть все, что могли найти. Было грустно видеть эту бедную женщину, лежащую даже не в палатке, а на земле, когда днем стояла такая жара, а ночью было не намного прохладнее.
Девочки-киргизки с черными косами, заплетенными вокруг головы, возвращались после купания в реке. Ловко прыгая с моста в воду, они напоминали маленьких чертят. Иногда пожилые киргизы приходили к воротам лагеря продавать очень горький кефир (что-то типа йогурта). Мы не могли купить много, но время от времени были рады такому дополнению к нашему скудному рациону.
